читать дальшеВовочка.
Собственно его так никто не называл. Володя. И только. Но время изказило картинку - так что могу себе позволить.
Тем более что, это даже не был роман, и даже не увлечение, это был некий любовный эксперимент, который, спустя время, рассосался как послеоперационный шов на концерте Кашпировского.
Итак Вовочка.
Вовочка был полной противоположностью моим вкусам. Невысокий блондин в
С тех пор как я живу в Польше, офисные знакомства мне кажутся чем-то эфимерным и несуществующим. А тогда....
В их небольшой, но офисной комнатке сидело несколько человек. А точнее пять белых парней и один черный. Черный як эбонит. Позади него на штативе или как этот предмет иначе кличут, красовался синий-синий
Песня о Вове. Кто кого - история умалчивает, но я точно помню, что в то время сыпала везде своими флюидами, была свободная и разкрепощенна в мыслиях, заточенных в худеньком тельце.
Когда папенько меня словил на "частых" посещениях клозета, а работала я тогда у него, не у клозета, у папеньки, возникла неловкость, а потом сразу переезд. Пазл сложился образом неверным для папеньки, но вполне приятным для меня.
Во время переезда, нужны были помощники. И я позвала подружек на "осмотр тела". Задача состояла в переносе бумаг и стульев из одного кабинета в другой. Дорога лежала через комнату с американским флагом. Чем не повод.
Все было бы вполне чинно, если бы мои подруженции не были столь красноречиво откровенны в своих оценках. Раз эдак тридцать ( а столько стульев не было в помине) девоньки прохаживались мимо овального кабинета то и дело бросая фразы, типа: А он очень темненький?
Когда кончились стулья и бумаги девочки было принялись за перенос кондиционера, потому как Вовочка все еще не был осмотрен как надо, но папенько не позволил, и попросил нас убраться.
После чего подружки сказали "может быть" и я получила апрувд.
А Володя пригласил меня на свидание. Домой. К сестре.
Когда мы позвонили в дверь, нам открыл тот самый блек мен из офиса и улыбнулся мне улыбкой чеширского кота - одними зубами.
-Хай - сказал рот и пригласил войти.
Словом посидели мы чудесно, эфиоп глаголил разное, по английски, толкал меня в плечо по братански и заливисто смеялся. А Вова тем временем подливал мне винишко Baron d’Arignac и потирал влажные ладошки.
Потом по телевизору стали показывать новости про Африку, чудо-Африку, эфиопино отвлеклось, а Вова заторопился проводить меня до дому, чтобы по интеллигенски! а как жеж! зажать в подьезде.
Но по дороге домой, отвлекся на грустное. Рассказал о своей несчастной семье, о безотцовщине, о сестринской полуэфиопской жизни и о себе, одиноком и почти нелюбимом. Закончив посмотрел щенячим взором мне в глаза.... а целовать мне его уже как-то и не хотелось. Не почитаю я жалосливых? жалких ( пожалуй все, что так или иначе связано со словом "жало") мужчин.
Поэтому в пямяти моей так и остался один лишь только модный галстук,связанный руками африканских женщин и влажные Вовочкины так и оставшиеся нецелованными губы.